Вероника Мелан - Чейзер [litres]

Мужские руки к этому моменту от груди переместились к животу, а затем и на бедра.

Жизнь стала невыносимой.

Собственное дыхание жгло горло и казалось слишком шумным, соски продолжали стоять двумя вражескими солдатами на посту, выдавая все примитивные низменные инстинкты женщины, которая отчаянно хочет мужчину. Если так пойдет и дальше, под ней скоро окажется заметная глазу лужа, нагло вопрошающая массажиста: "Неужели ты сам не видишь? Плевать на то, что она говорит, посмотри, как она течет!"

Какое-то время в комнате царила тяжелая, напряженная и чувственная тишина, где два врага готовятся к новой схватке.

Пальцы мягко массировали и продавливали мышцы; закончив работать с верхней поверхностью, Мак чуть отодвинулся, взялся за колено и отвел одну ногу пациентки от другой — попросту говоря, развел их в стороны.

Лайза едва не застонала от отчаяния — теперь он все увидит. Сам все увидит.

Пока она лежала с закушенной нижней губой, мужской взгляд почти ощутимо — медленно и липко — ползал по каждой складочке и выемке ее промежности.

— А ты чувственная девочка. Стесняешься этого?

Молчать. Все время молчать. Никаких диалогов. Ведь она не должна быть чувственной — не здесь, не сейчас, не во время обычного массажа, который делает незнакомец. Лишь бы только он не коснулся там, иначе она не сможет приказать ему отстраниться, просто не выдавит из себя нужное слово, поддастся темной стороне.

А в следующий момент Лайза не удержалась и открыла глаза. Может быть потому, что его руки замерли, а может, погубило любопытство; так или иначе, она увидела то, что хотела: взгляд зеленовато-коричневых глаз, приклеившийся к ее "девочке". Приклеившийся плотно, жадно, смачно. Если бы этот взгляд имел язык, то она оказалась бы дочиста им вылизанной.

От усилившегося желания низ живота начало болезненно тянуть.

— Перестань. Слышишь? Перестань со мной это делать!

— Делать что?

Он был невыносим, этот гадкий мужчина! Невероятно сексуальный, большой, сильный и притягательный мужчина.

— Перестань смотреть туда! Перестань говорить мне то, от чего я…

— От чего ты что? Хочешь меня?

— Я не хочу тебя!

— Милая, да ты в жизни так никого не хотела, как меня сейчас.

— Откуда тебе знать, кого я хотела и как сильно!

— Если ты мне скажешь, что кого-то ты хотела сильнее, я наплюю на собственные принципы и сделаю так, что ты забудешь их всех. Навсегда.

Они смотрели друг на друга двумя оскалившимися в оголившейся страсти зверями: вертикальные зрачки, зубастые пасти, капающая слюна и горячее дыхание возле загривков друг друга.

"Думаешь, ты победишь? — Молча спрашивали мужские глаза. — Думаешь, у тебя есть хоть один шанс? Я подомну тебя так быстро, что ты не успеешь и пикнуть, я распластаю тебя по кровати, навалюсь сверху и буду трахать так глубоко и долго, что ты забудешь все, кроме моего имени".

— Массаж, — прохрипела Лайза чужим голосом. — Просто продолжай делать массаж.

Вертикальные зрачки на ощущении сменились человеческими. Чейзер качнул головой, стряхивая наваждение, его руки вновь принялись за работу. На этот раз пальцы мяли жестче, еще болезненнее. Лайза то и дело ойкала, шипела и вскрикивала.

— Полегче… Это же живая нога, хоть и не двигается… Ай! Икры тоже чувствительные!

— Терпи, лапочка.

В быстром темпе домассировав ноги, Чейзер перевернул ее на живот, убедился, что пациентка может нормально дышать, и принялся за спину.

Положение со сведенными вместе ногами принесло облегчение. Лайза сумела немного расслабиться и теперь пыталась унять пульсацию в промежности.

Надо просто отвлечься. Подумать о чем-то другом… О бегущих по небу облаках, о цветочках на лугу, о спокойной водной глади озера…

От мыслей об озере ее отвлекли переместившиеся ниже копчика ладони.

"Ведь он не сможет без комментариев", — подумала она и оказалась права.

— Красивая у тебя попка.

С уткнувшимся в подушку подбородком говорить было неудобно. Теплые руки проминали ягодицы от самого верха до самого низа.

— Так тоже есть точки? — проворчала она.

— И очень много.

— Или ты просто падкий на попки?

Его дыхание вновь потяжелело — она не услышала, почувствовала это. Вместо слов он нагло раздвинул ягодицы в стороны и теперь любовался открывшимся взору видом.

— Прекрати! — Лайза попыталась дернуться и высвободиться из хватки. — Прекрати раздвигать их и смотреть туда.

— Успокойся, — прозвучавший в голосе приказ вылился на бушующий огонь негодования ушатом холодной воды. — Полежи спокойно. Я так хочу.

Заглушенный на мгновенье фонтан ярости взметнулся с новой силой.

— Да кто тебе давал право?! Отпусти сейчас же!!!

Навалившись на Лайзу всем телом, Мак с улыбкой прошептал прямо в ухо.

— Однажды я возьму тебя. И туда тоже.

— Нет!

— Да.

— Нет!!!

— О да.

— Извращенец!

— Ты мне это скажешь позже. После.

— Не вздумай…

Придавленная его весом, Лайза открывала и закрывала рот, словно выброшенная на берег рыба.

— И вообще, ты много сопротивляешься. Это заводит. Продолжай дерзить, малышка. Это сделает наше времяпровождение особенным.

— Да ты точно извращенец!

— Это я уже слышал.

— Слезь с меня сейчас же!

Как ни странно, Мак вдруг внял просьбе, переместился обратно и как ни в чем не бывало продолжил массаж. Какое-то время она удивлялась внезапной покладистости, а потом услышала фразу:

— Тебя будет очень приятно подчинять. Мягко объезжать, обтачивать, обучать…

— Хрена с два ты будешь меня объезжать! — огрызнулась Лайза.

— Я же говорю, — довольно отозвались сзади. — Крайне. Исключительно. Приятно.

Ночь она провела, как в аду: спала и не спала.

Оказывается, есть такие мужчины, чей запах преследует тебя повсюду, даже если его обладатель не рядом. Проваливаясь в дрему, Лайза видела себя участвующую в бесконечном сексуальном акте, таком жарком, что вокруг плавились стены; а просыпаясь, продолжала полыхать, изнывая от желания прикосновений, поцелуев, покусываний, ощущений внутри.

Создатель, она хотела его — своего похитителя. Хотела так сильно, что в животе будто лопались пузырьки со взрывоопасным газом, голова постоянно плыла, как от наркотиков, а логика все никак не желала включаться.

Вот тебе и массаж.

Мак ушел сразу после "сеанса", оставив ее одну; так и не притронулся ни к губам, ни к груди, ни к чему-то еще. Шуточек было много, а дела мало — теперь она почти ненавидела его за это. Изнывала, металась, стонала, продолжала гореть и клясть мужской род на чем свет стоит.